Джеки Д`Алессандро - Лучшая жена на свете

От Алекс не ускользнул взгляд, которым обменялись доктор Оливер и Виктория, – полный любви и неприкрытого желания. Взгляд, наполнивший ее тоской и томлением.

– Что касается меня, – вмешался лорд Уэксхолл, – идеальным был бы тот, кто мог бы хорошо играть в карты и предсказывать результат скачек.

– Если вам пришлось бы выбрать всего одну черту идеального человека, – сказала Виктория, – какой бы она была? – Она повернулась к мужу. – Ты первый.

– Верность. А ты?

Подумав, леди Виктория ответила:

– Терпение. Отец?

– Храбрость.

– А вы, мадам Ларчмонт? – спросил Колин.

– Сострадание. А вы, милорд?

– Честность.

Она внутренне содрогнулась. Какая ирония: из всех качеств он выбрал именно честность – то, что она погребла под целым ворохом лжи. Но какое это имеет значение? Мысль о ней, как об идеальном человеке, показалась ей, по меньшей мере, смехотворной.

Обед закончился, и все переместились в гостиную, где темой разговора стали убийства. Было совершенно очевидно, что либо от мужа, либо от отца леди Виктория знала о том, что происходит, потому что она была знакома с ситуацией. Начал лорд Уэксхолл:

– В том списке, что ты мне дал, Саттон, есть одно имя, которое меня заинтересовало. Уайтмор. Он когда-то был лучшим из моих агентов. Обычно работал не в Лондоне. Вышел в отставку два года назад. А жаль. Отличный был работник.

– А почему он вышел в отставку? – поинтересовался Колин.

– Он работал десять лет. Сказал, что повидал и сделал достаточно.

– Я никогда, не имел с ним дела, – заметил доктор Оливер. – А ты, Колин?

– Ничего, связанного со шпионажем.

– Он был единственным человеком из списка, который меня заинтересовал, – повторил лорд Уэксхолл. – Завтра на вечере у Ролстромов я не спущу с него глаз. – Он встал и, сославшись на усталость, покинул гостиную.

Когда он ушел, леди Виктория спросила:

– Никто не хочет поиграть в карты? Может быть, в вист?

Прежде чем Алекс успела сказать, что не умеет играть в карты, Колин сказал:

– На самом деле я хотел показать мадам галерею, если вы не возражаете.

От Алекс не ускользнул взгляд леди Виктории, брошенный сначала на Колина, потом на нее. Она, как и все полагала, что Алекс замужем.

– Я не возражаю. Это даст мне прекрасную возможность сыграть с мужем в бакгаммон[1] и обыграть его.

– Моя дорогая Виктория, из твоих рук я готов принять любое поражение.

Колин предложил Алекс руку.

С одной стороны, Алекс хотела избежать напряжения, притворяясь, что знакома со светскими развлечениями, с другой – опасалась, что, оставшись наедине с Колином, она не сможет противиться его поцелуям.

Какая чушь, подумала она. Она вполне может контролировать свое поведение. Если он захочет ее поцеловать, она просто даст ему отпор. Наотрез ему откажет Твердо и совершенно недвусмысленно.

Взяв его под руку, она пошла с ним по слабо освещенному коридору. Он шел так быстро, что она с трудом за ним поспевала. Конечно, от этого у нее сбилось дыхание. Это не имело никакого отношения к тому, что он был так близко.

– Вы были очень молчаливы сегодня вечером, – вдруг сказал он.

– Да, вероятно. Я была слишком занята.

– Чем?

Она рассказала ему о своих предположениях, что это он может быть жертвой готовящегося преступления.

– Возможно, вы и правы. Мы с Нейтаном уже обсуждали это.

Боже, она не перенесет, если с ним что-нибудь случится.

– Надеюсь, вы будете осторожны.

– Буду.

– Я также хотела вам сказать: мне показалось, что сегодня кто-то за мной следил.

Он нахмурился:

– Где? Когда?

– Сегодня утром, когда я возвращалась домой после моего сеанса гадания у мистера Дженсена.

– Знаю. Он просил вас об этом.

– Я никого не видела, но чувствовала чье-то присутствие.

– Почему вы раньше мне об этом не сказали?

– Как-то из головы вылетело. К тому же ничего не было. Просто ощущение, которое я испытала, выходя из кареты.

– Он провожал вас домой?

– Да.

– Значит, он знает, где вы живете?

– Не совсем. Я велела остановиться раньше.

– Я не хочу, чтобы вы впредь ездили куда-нибудь без сопровождения. Это слишком опасно. Либо я, либо Нейтан будем вас сопровождать, если вам надо будет куда-то поехать.

– Согласна. У меня нет желания рисковать. – Поскольку он считал честность самой важной чертой характера, она решила сказать: – Я молчала во время обеда еще и потому, что волновалась, так как чувствовала себя не на своем месте.

– Полагаю, что это одна из причин, почему вы согласились пойти посмотреть галерею.

– Я вовсе не хотела сказать, что мне не понравились обедающие.

– Знаю. Но любой человек, не привыкший быть гостем в незнакомом доме, чувствовал бы себя не в своей тарелке. Могу вас уверить, что у вас с этим было все в порядке.

Они шли и шли, а она с отчаянием искала, что бы такое сказать, кроме «поцелуй меня».

– Ваш брат и леди Виктория очень любят друг друга.

– Да. Нейтан более чем заслуживает счастья в браке с Викторией. Я даже немного завидую.

– Чему?

– Тому, как она на него смотрит. Как она вспыхивает, когда он входит в комнату. Могу себе вообразить, каково это, когда тебя так любят. Когда вообще так любят.

– Согласна. Но я уверена, что и вы такое испытывали.

– Почему вы так думаете?

– На вас смотрят с обожанием с пугающей регулярностью.

– Я ничего об этом не знаю. Помилуйте, кто может так на меня смотреть?

– Рискну предположить, что любая женщина, у которой есть сердце.

– И вы тоже? – улыбнулся он. – Почему же?

– Вы, конечно, понимаете, что снова совершенно беззастенчиво напрашиваетесь на комплимент.

Они завернули за угол и оказались в еще менее освещенном коридоре. На стенах по обе стороны висели большие картины в тяжелых золоченых рамах. Она остановилась перед первой.

– Здесь плохое освещение. Довольно сложно.

У нее перехватило дыхание, когда он сначала коснулся кончиками пальцев ее запястья, как раз в том месте, где кончалась кружевная перчатка, а потом просунул палец внутрь и погладил ладонь. От этого интимного жеста ее окатила такая волна жара, что ее твердая решимость сразу же улетучилась.

– … сложно что? – подсказал он.

Ей хотелось сказать «дышать», но она ответила:

– Видеть.

Она прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать от наслаждения при медленном, гипнотическом движении его пальца по ладони.

Колин убрал с ее руки палец и приложил его к ее рту. Теперь, когда они остались наедине, напряжение, державшее его в тисках весь вечер, немного спало. Она смутилась и отступила, и уперлась плечами в простенок между портретами двух предков Уэксхолла.